[stuff-of-Johnny]

время от времени читаю одну-две главы из "Рассказов судмедэксперта" Ломачинского. занимательное, интересное чтиво, хотя и чувствуется во всем немного чересчур мрачный медицинский юморок. в принципе нравится) но вот я дошла до главы "Ожоги"... это мой личный сорт хоррора, товарищи.
да, боюсь я ожогов
можно заценить пару рассказов, если интересно. эту запись заставил меня сделать именно второй.

Футбол

Зинаида поступила с большим кипяточным ожoгом ноги. Так и написали: "влажный ожог левой ноги (глубокое обварение кипятком), контактный сухой ожoг ягодиц, промежности и наружных половых органов". Тётенька была рослая, грузная и во хмелю. Скорая привезла её из какой-то рабочей столовки, где та бригадирила старшей поварихой. Значит надо писулю "для прокурора" составлять — производственная травма, как никак. Спрашиваю, что случилось, что вы себя так сильно облили? Отвечает, что не обливалась ничем. Так кто же вас ошпарил? Сама, говорит. Непонятно. Ну как так?
Да в борщ наступила! Опять непонятно. На полу? Нет, на плите. Сюрреализм какой-то. Кастрюля метровая, да на горячей плите — как туда наступить можно? Дали ей морфина с кофеином по вене (чтоб балдела и не спала), а потом релашки-транквилизашки вдогонку (чтоб ни о чём не беспокоилась). У тётки боли стихли, глазки заблестели, на лице улыбка появилась. А на фоне невыветрившихся паров алкоголя — самая располагающая к беседе обстановочка. Ну теперь рассказывай, родная, что да как?
"А просто всё. Прокопыч с холодного цеха и Паша с мясообвалки принесли три бутылки водки. Говорят, бабы присоединяйтесь. Ну мы что дуры — наливай. А нас на варке пятеро. И ещё Лиза на салатах. Итого восемь человек. Понюхали эту водку, и нет её. Свою достали — три флакончика. Только огурчики порезали, и этой в минуту нет. Решили до ровного счёта докупить пару бутылок — чтоб по одной на каждого в финале вышло. Пашу послали. Он водку купил и где-то по пути мяч нашёл. Выпили последнее, скучно стало. Мы тогда разделились на команды — три бабы и мужик, да давай в футбол играть прямо в варочном цеху. Тут мячик на плиту залетел. Я туда залезла его выбивать. Стукнула высоко, да с дуру ногу в борщ хлюпнула. Стало больно, упала на задницу. Вот до кучи жопу и пи…ду пожгла, пока с плиты слазила".
Сорок пять лет нашей озорнице-футболистке было. Весёлая обстановочка царила в дружных трудовых коллективах того беззаботного времени.

Вентиль

Степаныча привезли из Ленинградского НПЗ — нефтеперерабатывающего завода. А через час к нему в клинику сами главный инженер и директор пожаловали. А на следующий день корреспондент из Ленправды. Корреспондента, правда, сразу послали, но тот через недельку вернулся. Потому, что Степаныч хоть и был обычный работяга, но герой.
У Степаныча лицо и шея были сильно опалены открытым пламенем, плюс контактный ожог обоих рук четвёртой степени. Это такая степень, когда вместо тканей уголь до костей. Кисти ему не спасли, а с лицом получше вышло. Конечно пришлось Степановичу новый паспорт делать, но там фотография не урода была, хоть и не красавца, конечно.
На НПЗ заклинило что-то в нефтеперегонной колонне. Колонна — это такая вертикальная труба, или бочка, диаметром метров пять, а высотой все сорок пять. Заполнена она раскалёнными парами нефти. Стало давление в ней расти — должна эта супер-бомба через минуту взорваться. А где вентиль, что подачу нефти перекрывает, громадный факел выбивается. На главной трубе что-то треснуло, и из-за этого факела к вентилю не подойти. Да и сам «руль» горяченький такой стал, местами красный. Сирена воет, работяги на всё плюнули — спасайся, кто может. Бегут от колонны со всего духу. А Степаныч наоборот. Три ватника надел, двое рукавиц, и к вентилю. Успеет закрутить — спасёт завод от громадного взрыва. Закрыл он глаза и шагнул в факел. Пламячко как из паяльной лампы его осмаливать начало. Положил Степаныч руки на железо — рукавички вмиг загорелись. Степаныч не дышит, чтоб лёгкие не спалить, и крутит что есть силы. Пару оборотов сделал, рукавицы до голых ладоней прогорели. Запахло жаренным. А крутить ещё надо. Степаныч голыми руками крутить начал. Уже не жаренным, а горелым мясом несёт. Глаза закрыты, только слышно, как липнет кожа к раскаленной стали, да куски с ладоней отрываются, когда руки колесо перехватывают. Вот почти докрутил, да руки уже не слушаются — голые кости пальцев по железу скребут, а схватиться ими уже нельзя, все связки перегорели. Пришлось тыльной стороной руки за планки-спицы упором докручивать. Закрутил. Колонна напоследок чихнула своим факелом и застыла. Опасность взрыва ликвидирована. Спасибо тебе, Степаныч!